«Весной прошлого года мои дочери вывели шелковичных червей. Я была очень больна и в течение нескольких недель своего вынужденного безделья наблюдала за образованием шелковичных коконов. <…> Эти гусеницы, деятельные, добросовестные, работающие так охотно, так настойчиво, произвели на меня большое впечатление. Глядя на них, я почувствовала себя принадлежащей к их породе, хотя, может быть, и не так хорошо организованной для работы, как они. Я тоже всё время упорно и терпеливо стремилась к одной цели. Я действовала без малейшей уверенности в том, что в этом истина, зная, что жизнь — дар мимолётный и непрочный, что после неё ничего не остаётся и что другие понимают её иначе. Я действовала несомненно оттого, что нечто меня обязывало к этому, совершенно так же, как гусеница обязана делать кокон. Бедняжка должна начать свой кокон даже в том случае, когда ей невозможно его закончить, и всё-таки работает с неизменным упорством. А если ей не удастся закончить работу, она умрёт, не превратившись в бабочку, — без вознаграждения. Пусть каждый из нас прядёт свой кокон, не спрашивая зачем и почему...»