Экономистов часто просят что-нибудь объяснить: от падения курса валюты до итогов выбора президента — и не только. А всё потому, что экономисты работают на обе стороны. И на корпорации, и на потребителя. И на государство, и на налогоплательщиков.
Если одна из сторон находится в заведомо выигрышном положении, это вредно для экономики. Издержки возрастают, система перекашивается и плохо функционирует. Причём одно из её самых уязвимых мест — это потребитель: физическое лицо, единица, индивид, которому противостоят организации, корпорации, профессионалы. А сам он не профессионал, отсюда и тяжёлая асимметрия. Поэтому одна из проблем, которой я занимался не только как теоретик, но и как практик, — это институты защиты потребителя, которые бы эту асимметрию выравнивали.
Объясню, почему это так важно. Экономисты много лет писали о полезном воздействии конкуренции — со времён Адама Смита, а то и раньше. Где-то к концу XIX века возникли подозрения, что конкуренция — это не всегда хорошо. Но точный ответ, в чём её минусы, был сформулирован только в конце XX века, и в 2001 году Джордж Акерлоф получил за это Нобелевскую премию.
В чём же он изобличил конкуренцию?
Представьте рынок подержанных автомобилей. Все машины мытые, все блестят. Приходят покупатели, начинают выбирать. И тут обязательно появляется мошенник. У потребителя нет возможности проверить качество, поэтому он будет ориентироваться на цену. Все авто замечательные, а сколько стоят? Кто может снизить цену? Да тот, кто плохую машину продаёт. Но если клиент будет думать, что выбирать нужно более дорогой товар, то можно и поднять цену — прекрасная идея! В итоге будет куплена плохая машина, да ещё и за большие деньги.
Общее правило таково:
если есть асимметричность информации, которая не позволяет потребителю оценить качество продукта, в конкуренции победит мошенник
Это касается чего угодно, даже выборов. Когда люди не изучают программы кандидатов, не понимают их, выигрывает популист.
Дело экономистов — выравнивать эту асимметричность. Поэтому я с большим удовольствием всю жизнь стараюсь играть на стороне тех, кому труднее, — физических лиц. Это не значит, что я не даю советы компаниям или правительству, но эффект будет гораздо значительнее, если помогать игрокам, которые плохо понимают экономику.
А начинать нужно со школьников. Наша экономико-математическая школа существует при факультете уже 50 лет и в известном смысле является самой популярной факультативной школой, по крайней мере в Москве. Ребята приходят к нам и вдруг понимают, что экономика — это интересно. Ведь то, чему учит школьная программа, чаще всего и не экономика вовсе, а набор терминов, которые используют экономисты. Реального понимания предмета освоение терминов не даёт. А точка отсчёта — момент, когда человек становится потребителем: когда он сначала с медными деньгами идёт покупать хлеб, потом с собственной банковской картой; дальше скидки, акции, кредиты — во всём этом нужно уметь разбираться.
Так что студентов надо учить тому, что сейчас, на мой взгляд, не совсем удачно называют финансовой грамотностью. Мы, собственно, этим уже и занимаемся в качестве межвузовского центра преподавания финансовой грамотности, но лучше сказать — экономической культуры. Если не делать этого, на рынке обязательно появится и одержит верх мошенник.
Почитать другие колонки Александра Аузана: про силы трения в экономике или про особый взгляд на мир.
Маргарита Ворон